Дауншифтинг по-русски - причуда или реальная потребность души?

Несколько лет назад на страницах бизнес-прессы появилось новое словечко «дауншифтинг». Что же оно означает?

Слово «дауншифтинг» происходит от английского down shifting — «спускаться вниз». Дауншифтерами называют людей, которые сознательно отказываются от солидной должности и высокой зарплаты в пользу домашних вечеров, работы-хобби, субботы на дачных грядках или эмиграции в Гоа — каждому свое.

Таких людей еще называют эскапистами, от английского escape — «бегство». Впервые термин «дауншифтинг» появился в 1994 году в статье нью-йоркского Trends Research Institute в Gerald Celente. Он стал распространенным явлением в Британии, Австралии и США (как свидетельствует Википедия).

Некоторое время это явление было присуще только западному бизнесу. Гонка на выживание среди «белых воротничков», стремление делать карьеру и поклоняться доллару, характеризовавшее «яппи» 80−90-х годов, сменилась прямо противоположным отношением. Явление, зародившееся на Западе, в странах «усталого капитализма», кажется, не должно было поразить молодые и задорные свежеиспеченные капитализмы стран бывшего социалистического блока. Однако со временем дауншифтинг перекочевал и на просторы бывшего СНГ. Странно? Хотелось бы рассмотреть феномен поподробнее.

Западный дауншифтинг родился, скорее, как протест поколений. Внуки хиппи, дети яппи — вот основа западного дауншифтинга. Поколение, росшее в «тучные годы» менее интересуется карьерными и финансовыми делами. Это скучно и тяжело. Опять же, особенности построения карьеры в крупных западных компаниях абсолютно противоречат возможности самовыражения. Стандартный офис, дресс-код, обязательное следование инструкции и невозможность проявить инициативу нивелируют личность сотрудника, низводя до голой функциональности.

Особенность же российкого дауншифтинга в том, что, с одной стороны, на неподготовленную почву менталитета упали западные плоды организации бизнеса. Это повлекло за собой быстрый рост «корпораций», старательно копирующих западный стиль управления. К сожалению, у нас частенько действуют согласно поговорке «куда крестьяне, туда и обезьяне». В итоге при внешней похожести формы содержание корпоративной культуры порой извратилось до противоположного.

О том, как выглядят в итоге носители такой культуры, очень неплохо показал Минаев в «Duhless». Там в финале всё тоже заканчивается дауншифтингом. Только в российском стиле. В стиле русских бунтов — «бессмысленных и беспощадных». Наши люди последнее время всё чаще уходят в «природу», в церковь или секту, в запой или наркотики. Бывает, что и из жизни уходят.

У России, как и других стран СНГ, есть два поколения дауншифтеров. Первое — это мы. Сорока-сорокапятилетние, те, кто строил капитализм, кому пришлось рожать и воспитывать детей в ситуации сначала «государство о вас позаботится», а потом «выгребайтесь сами». Это поколение строителей капитализма пережило слом психологических установок и идеологий с коллективистского «всем миром, один за всех и все за одного» до индивидуалистского «каждый сам за себя».

Но внешние установки и глубинные, подсознательные — две большие разницы. Побежав за яркими игрушками западного образа жизни, мы попытались перечеркнуть те впитанные с молоком матери установки, которые, собственно, нашим менталитетом и являются. Ан, не вышло.

Всё больше моих знакомых всё чаще жалуются на то, что жизнь превратилась в конвейер по добыванию и трате денег. Абсолютно бессмысленный и пожирающий жизнь. А её не так много у многих осталось. Изъеденные стрессами, тяжелой работой, более походящей в начале 90-х на битву за выживание, организмы людей не выдерживают. Инфаркты, инсульты, алкоголизм косят ряды передовиков каптруда. И всё меньше радует очередное приобретение. Наелись. Пора и о душе подумать. Да и из крупных корпораций наше поколение, которое во главу угла ставило свободу и этой свободы добилось, естественным образом отторгается. Потому что в рамки как раз не вписывается. Да, если честно, и самих вписываться не тянет.

У молодёжи, выросшей уже в более-менее сытом обществе, заморочки другие. Первая — нежелание работать в принципе. Или нежелание работать на условиях работодателя. Паразитический образ жизни подкрепляется постоянными внушениями от развлекательных «проектов», в которых необходимость труда или карьеры никак не выражены. Уже упоминавшийся стиль управления «больших бизнесов», ориентирующийся на запад, требует протестантской этики от своих сотрудников. А у нашей молодёжи этика сформировалась (нашими стараниями, не спорю) совершенно эклектичной, абсолютно аморфной. В общем и целом выражающейся в фразе «а нам всё равно».

Второе, и весьма интересное явление в молодёжном дауншифтинге хочу описать на примере одного моего знакомого. Съездив в гости в Черкассы и увидев там музей украинских рушников, парень «проникся» до невозможности и, забросив все дела, накупив ниток и пялец, сел вышивать. В планах — открытие общественной организации, сохраняющей наследие, выпуск книги и т. д. Такие открытия образцов немассовой культуры сейчас совершают многие молодые люди. И в корне меняют сферу деятельности.

Что такое дауншифтинг по-русски? Бунт? Уход? Протест или возвращение к учёту потребностей не только тела, но и души? Кто знает…