Чем была и стала елецкая гимназия для двух великих русских писателей?

В 1871 году при деятельной купеческой поддержке, что, вообще-то, для города было самым обычным делом, в Ельце открылась мужская гимназия. Если верить одному из биографов Ивана Бунина, Олегу Михайлову, она «…была средней руки провинциальным учебным заведением».

Провинциальным? Да, именно так. С 1708 года Елец стал провинциальным центром Воронежской губернии, а чуть позже, с 1778 года — уездным городом Орловской губернии.

Средней руки? Может быть. Не столица всё-таки. Но! Именно в Ельце в конце XIX века был построен третий по своей величине храм России. В апреле 1868 года перед учащимися открыло свои двери елецкое железнодорожное училище. Первое в империи среднетехническое учебное заведение железнодорожного транспорта. В 1888 году в Ельце построен первый в России элеватор .

Непростым… Ой, непростым городом был Елец. И мужская гимназия у него была соответствующая.

В 1881 году в первый класс Елецкой гимназии был зачислен Иван Бунин. Двумя годами позже в неё пойдёт другой известный писатель — Михаил Пришвин. А ещё через несколько лет, в 1888 году и сразу в 7-ой класс, — будущее светило российского богословия XX века — Сергей Николаевич Булгаков.

И это ещё не всё! С 1887 года географию в этом учебном заведении преподавал Василий Васильевич Розанов. Один из самых противоречивых русских философов XX века.

Четыре личности мирового уровня в одном месте и примерно в одно время! И где? В провинциальном учебном заведении средней руки? Действительно ли — «средней»? Разве такое возможно? Чтобы посредственная гимназия дала России двух выдающихся философов и двух известных всему миру писателей?!

Как ни странно, но вполне возможно, что именно так. По воспоминаниям и Бунина, и Пришвина, и Розанова Елецкая гимназия была местом довольно мрачным. И опять же — в этом нет ничего странного.

Маленький Ваня Бунин мечтал походить на отца. Охотиться, ловить перепелов на вечерней заре, петь старинные романсы под гитару. А вместо этого… Елецкая гимназия и жизнь в «нахлебниках» у неласкового мещанина Бякина. За 15 рублей в месяц со своими харчами. Для избалованного дворянского мальчика перемена привольной домашней обстановки на упорядоченный до строгости быт стала тяжёлым испытанием.

Вступительные экзамены в гимназию для Ивана прошли легко. Да и начало учёбы не предвещало каких-то сложностей. Благодаря памяти и ранней начитанности в первых классах мальчик учился хорошо. И почти всё давалось ему. Бунин мог с ходу, прочитав единственный раз, запомнить стихотворение на целую страницу. Естественно, если оно его интересовало… А если нет, как это было с арифметикой и алгеброй, которые Ивану не давались… То и никакой охоты силой преодолеть это нежелание у мальчика не было. Он начинал лениться, подолгу задумываться и мечтать. И потому уже в третьем классе остался на второй год.

По позднейшим воспоминаниям самого Ивана Бунина, в чужом, полуказарменном климате он стал «хворать, таять, сделался предельно нервен». И что уж там случилось в марте 1886 года… Никто и ничего внятного сказать не может. Или не хочет. Кто-то утверждает, что будущего писателя исключили из гимназии за неявку с каникул и неуплату за обучение. Кто-то указывает на то, что Бунин сам оставил гимназию из-за болезни. А скорее всего, правы и те, и другие. Иван действительно очень тосковал по дому, что, естественно, совсем не помогало учёбе, но в совокупности с трудностями по алгебре могло стать причиной нервного расстройства. И его забрали домой. А уже потом могли быть и неявка с каникул, и неуплата за обучение.

Но так ли это важно? Главное, что гимназию Бунин не закончил и, будучи дворянином, упорядоченного образования так и не получил.

Примерно такая же судьба ждала в Елецкой гимназии и потомка старинного Елецкого купеческого рода — Михаила Пришвина. Никак не хотели ему даваться знания. Учился Миша плохо, очень плохо. Уже в первом классе его оставили на второй год. В третьем классе Пришвина догнал его младший брат Сергей, с которым он сидел на одной парте.

Вспоминая те годы, писатель как-то скажет: «Ни одного предмета из всего, что преподавалось в школе, я не любил, не понимал, и если в чем-нибудь успевал, то брал это только насилием, зубрил». Особенно боялся он латинской грамматики, из-за которой даже пытался бежать из гимназии.

В автобиографическом романе «Кащеева цепь», который Пришвин напишет в середине двадцатых годов следующего, XX, века, он ярко и красочно опишет этот эпизод:

«…как многие гимназисты того времени, пытаюсь убежать от латыни в „Азию“. На лодке по Сосне я удираю в неведомую страну и, конечно, имею судьбу всех убегающих: знаменитый в то время становой, удалой истребитель конокрадов Н. П. Крупкин ловит меня верст за 30 от Ельца. Насмешкам гимназистов нет конца: „Поехал в Азию, приехал в гимназию“. Всех этих балбесов, издевающихся над моей мечтой, помню, сразу унял Розанов: он заявил и учителям, и ученикам, что побег этот не простая глупость, напротив, показывает признаки особой высшей жизни в душе мальчика».

Правда, во всей этой истории есть одна, но серьёзная неточность. Побег в Азию действительно был, но… в 1885 году. В то время, как Василий Розанов перевелся из Брянской мужской прогимназии в Елец в… 1887-м. Два года спустя после тех событий, которые Пришвин описывает в своём романе. И потому вся эта история с заступничеством учителя за ученика является ни чем иным, как мистификацией, автором которой выступил сам писатель.

А вот то, что именно Розанов в 1889 году, после того, как пятнадцатилетний гимназист оскорбил своего учителя, написал докладную записку, по результатам рассмотрения которой единогласным решением педагогического совета Михаил был исключен из гимназии… И не просто исключён, а с «волчьим билетом», без права поступать в какое иное учебное заведение… Это, действительно, имевший место и документально подтверждённый исторический факт.

Многие биографы Михаила Пришвина пытаются приписать его исключение из Елецкой гимназии злой воле В. Розанова. Так ли это? Ведь учился будущий писатель из рук вон. За шесть лет дошёл только до четвёртого класса. И в нём, если внимательно посмотреть на его текущие отметки, должен был остаться на второй год.

Нет, видно, просто не судьба была закончить Елецкую гимназию ни Михаилу Пришвину, ни Ивану Бунину. Но, несмотря на это, она не только оставила большой след в судьбе обоих писателей, но и фактически определила всё их будущее. Гимназия была их школой жизни и стала путёвкой в эту самую жизнь.

Именно неласковым для него гимназическим годам, жизнью «нахлебника» по углам проза Бунина обязана не только знанием мещанского быта, но и своеобразной поэтикой русской провинции. Иван Алексеевич неоднократно описывал Елец в своих произведениях. Его «Деревня», «Жизнь Арсеньева», «Суходол» — это он. Небольшой уездный город Орловской губернии. Елец.

То же самое можно сказать и о Михаиле Пришвине. Или… Почему «сказать»? Наверное, лучше, чем он сам, этого не сделает никто. А сам писатель искренне считал, что «с самого раннего детства, с этой далёкой горы своего прошлого и текут все родники моей нынешней жизни»…

И как знать, если бы Бунин и Пришвин благополучно закончили Елецкую гимназию, засверкали ли бы в русской литературе неповторимым блеском такие яркие имена?. . ______________________________ В качестве иллюстрации к тексту статьи использована фотография с сайта www. elets-adm. ru/