Как елецкие купцы понты кидали?

Вот только не надо про то, кто в этой жизни плохой, кто — хороший. И что некрасиво это — катить бочку дёгтя на славных купцов елецких. Да ещё припрятав столовую ложку мёда под подушку. Исключительно для собственного потребления.

Во-первых, не люблю я этот мёд. А во-вторых, кто катит? Я?! И в мыслях не было. Понты — они ж разные. По дешевым и слов нет, никаких чувств, кроме недоумения, не возникает, да и быть не может. И то, если так, мягко выразиться.

А как собрать купецкую силу воли в кулак? И махнуть за три моря, когда разные там Марки Полы о том и в мыслях не держали? Знай, мол, наших! Тверских, ярославских или елецких. Российских, одним словом. Вот тогда…

Тогда — почёт и уважение искреннее за понты такие. А чтобы и сомнений тому никаких не было — вот. Памятник. На самом берегу великой русской реки. По заслугам и за дело — честь. Чтоб помнили.

И помнят люди. Нет уже давно тех елецких купцов, а память о них — осталась. И далеко ходить не надо — прямо на центральной улице, что имени Владимира Ильича. Стоит, глаз радует. Из кирпича, а вся… Такая узорчатая, будто знаменитое елецкое кружево. Памятник промышленной архитектуры середины XIX века. Табачная фабрика купцов Заусайловых.

А вот не кинули бы в своё время те купцы понтов, да не заказали бы проект здания не кому бы то ни было, а самому Александру Степановичу Каминскому — известному московскому архитектору… Радовала бы? Сомневаюсь я, однако. Сколько тех фабрик и заводов по всей России строилось? И тогда, и позже. Сотни, если не тысячи. А сколько из них нынче в памятниках? То-то!

Но… Фабрика — это… Ну, не совсем то. Для себя всё-таки строилась. И не просто так, а с целью определённой. Чтобы большИе деньги, делали ещё бОльшие.

Оно, конечно, понятно, что тот же Петергоф или Михайловский замок не для всей страны возводились, но всё-таки… Когда своё, кровное, да на благое, богоугодное дело… К этому и отношение — совсем другое.

Да в том же самом Ельце. И опять же — купец Заусайлов Александр Николаевич. Взял и выделил деньги на строительство церкви. Во имя святых благоверных князей Александра Невского и Михаила Тверского. Или Великокняжеской. Именно так называют эту церковь ельчане.

Первый камень в её основание был заложен 15 ноября 1909 года, а уже 11 февраля 1911 года храм освятили. Вот это темпы! Год с небольшим и — всё. Готово!

Так успеть надо было! Проект ведь предусматривал пристройку храма к уже существовавшей Царской часовне, что в 1883 году была возведена в Ельце в память о невинно убиенном народовольцами Александре II. Освободителе. Том самом, что 19 февраля 1861 года подписал Высочайший Манифест «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей».

Приближалось 50-летие отмены крепостного права. И объект, как это частенько у нас бывает, надо было сдать к сроку. Для того над всей постройкой соорудили огромный отапливаемый шатер. Чтобы строители могли беспрепятственно работать и зимой. Они и работали. Торопились. Правда, спешка эта была не в ущерб качеству.

Не церковь вышла — конфетка. Красивейший храм с четырьмя маленькими главками и одноярусной невысокой колокольней на его углу, которые подчеркивали грандиозность взметнувшегося вверх центрального барабана, покрытого золотым сферическим куполом с хрустальным (!) крестом. Наружные стены церкви были украшены цветной майоликой. Купола вызолочены, кровля покрыта медью. Архитектурные формы храма органично перекликались с Царской часовней, создавая впечатление единого и неделимого ансамбля.

Внутреннее содержание церкви соответствовало её внешним формам. Убранство храма просто поражало своим великолепием: «В свете электрических ламп сказочными оттенками переливались стены и купол, облицованные золотистой майоликой. Загадочно блистали цветные витражи. Дубовая панель, опоясавшая стены, придавала всему строгость и значительность. Нетрадиционным был и иконостас, выполненный из художественной керамики. Но более всего завораживали ажурные царские врата, филигранной работы, выполненные из чистого серебра. Престол также был серебряным». (Горлов В. П. )

Нелишним, наверное, будет отметить, что несколько икон для церковного иконостаса было заказано художнику Васнецову, а главный храмовый колокол весил… 100 пудов.

Вообще, новый храм во многих отношениях был из ряда вон. При его сооружении были использованы все технические новинки того времени: бетонные своды, электричество, водяное отопление, нагревающие воздух радиаторы в подвале, водопровод, автоматически убираемые сидения. Стены и своды храма были полностью покрыты майоликовой плиткой, имитирующей мозаику. Установленный на центральном барабане, выполненный на металлическом каркасе и полый внутри, «хрустальный» крест омывался водой, а ночью подсвечивался электричеством.

В общем, ни строителям, ни купцу не было стыдно перед великим князем Михаилом Александровичем — братом императора Николая II, который не только оказал покровительство сооружению храма, но и почтил Елец своим присутствием на освящение Великокняжеской церкви.

Правда, при входе в храм произошла заминка. Великий князь не сразу решился переступить его порог. Пол церкви… был выложен золотыми (!) червонцами. Говорят, Михаил Александрович мягко, по княжески (да и как строго — праздник ведь), но пожурил купца за такое расточительство. На что Александр Николаевич дал ему достойный, купеческий, ответ: надо было, мол, не плашмя — на ребро уложить.

Но, видно, слова великого князя о том, что золотым червонцам можно было найти и иное, более полезное для городского общества применение, зацепили Заусайлова. 25 апреля 1912 года, опять же на его деньги, рядом с Царской часовней и Великокняжеской церковью началось строительство Дома Призрения.

Главным назначением которого должно было стать попечение, забота или, как тогда говорили, «призрение» о неимущих, дряхлых, сирых, больных, увечных. Если кому не нравится это слово, можно и по-другому — от Божье дело, Божий дом, Божий приют — богадельня. Так ли, эдак, главное — купец нашёл достойный ответ на княжеское замечание. Заодно и себя показал, понт кинул: не нищий, мол, Сашка Заусайлов, хватит у него золотых червонцев и на выкладку полов, и на благое для городского общества дело…

Вот так и появился в Ельце компактный и очень оригинальный архитектурный ансамбль из часовни, церкви и Дома Призрения, ставший настоящей жемчужинкой в городском каменном убранстве.

И осталась память о купце. Александре Николаевиче Заусайлове. А чтобы кто не забыл, так в 2003 г. у Великокняжеского храма установили бронзовый бюст купца.

Только… Не может и не должна память быть избирательной. Если уж помнить, то — всё. В том числе и то, что в 1928 году при создании в храме антирелигиозного музея была осквернена и разграблена могила скончавшегося тринадцатью годами ранее и захороненного в склепе под главным алтарем купца. Надгробие, представлявшее собой настоящее произведение искусства, варварски разбито, останки Заусайлова разбросаны по двору, а сам склеп использовали… как выгребную яму туалета…

И это тоже надо помнить. Хотя бы для того, чтобы когда-то понять, что за чей-то счёт в светлое будущее не въезжают и своё счастье на чужом горе не построить. А если не делить соседей на своих и чужих, взяться всем миром, вместе… Такие дела можно делать и такого результата добиться…

Ну, как в том же самом Ельце. Когда весь город, и не только он один, церковь строил. Другую. А вот вышло ли что из того, так о том — чуть позже. Но — подробненько. Возражений нет?. . ______________________ В качестве иллюстраций к тексту использованы фотографии Александра Хмелевского и с сайтов www. elphoto. narod. ru, www. allelets. ru