Как Елец не затерялся в мирной жизни? Век XVII – XVIII

Даже сами того не подозревая, многие из нас очень хорошо знают Елец. Правда, не нынешний, а тот, который был на рубеже XIX и XX веков. В 1881—1886 гг. одним из гимназистов Елецкой мужской гимназии был Иван Бунин. Не самые сладкие годы в жизни будущего писателя. Годы мыканья «нахлебником» по съёмным мещанским углам полунищего дворянина.

Но именно им и этому городу проза Бунина обязана не только знанием мещанского быта, но и своеобразной поэтикой русской провинции. Иван Алексеевич неоднократно описывал Елец в своих произведениях. Его «Деревня», «Жизнь Арсеньева», «Суходол» — это он. Небольшой уездный город Орловской губернии. Тогда. А сейчас — районный центр Липецкой области.

По мнению Бунина, Елец «…гордился своей древностью и имел на то полное право: он и впрямь был одним из самых древних русских городов, …принадлежал к тем важнейшим оплотам Руси, что, по слову летописцев, первые вдыхали бурю, пыль и хлад из-под грозных азиатских туч, то и дело заходивших над нею, первые видели зарево страшных ночных и дневных пожарищ, ими запаляемых, первыми давали знать Москве о грядущей беде и первыми ложились костьми за нее»…

И с этим нельзя не согласиться. Действительно, много веков подряд стоял Елец на порубежье с «Диким полем» и был опорой и защитой. Не только для жителей ближайшей округи. Но и для всей земли Русской, что стояла у него за спиной.

Правда, в конце XVI века, после строительства Белгородской пограничной черты, Елец перестал быть городом-крепостью и постепенно утратил своё военное значение. Но… В отличие от многих иных русских крепостей, например, таких как Копорье, Олонец, Каргополь или той же Старой Ладоги не только не потерялся в мирной жизни, напротив — заметно поднялся и вырос.

Конечно, были обстоятельства, тому способствующие. Очень удачно кто-то, определявший во второй половине X века, где закладывать этот город-крепость, ткнул пальцем: «Здесь!».

Быстрому развитию города способствовали несколько факторов. Но выгодное географическое положение — в первую очередь. По современной терминологии Елец был крупным транспортным узлом. Дорога из Москвы на Валуйки и Оскол — раз. Почтовый тракт из Тулы в Воронеж — два. Большак из Орла через Ливны на Тамбов — три. А ещё — устойчивая дорожная связь через Лебедянь и Пронск с Рязанью. Все эти важные транспортные коммуникации сходятся в одной точке — в Ельце. И содействуют его росту, как торгового города и перевалочного пункта.

На север в направлении Москвы, а со временем и Санкт-Петербурга обозами идут пшено и гречиха, крупы, мука, кожи, обувь, сало, свечи. С донского юга везут рыбу, соль, гонят табуны лошадей. Обозы с хлебом, гурты скота, подводы с самыми разными товарами постоянно тянутся как в направлении города, так и от него.

Солидные объёмы гужевых перевозок, поставка сбруи для армии, в свою очередь, послужили толчком для развития кожевенного производства. Хотя датой возникновения этого промысла считается 1592 год, когда елецкие мастера обратились к рязанским по поводу «метода обжорного золения», но именно с XVII века начинается «золотой» период этой отрасли в истории Ельца. Растёт кожевенное производство. Вместе с ним — и число скорняков, сапожников, башмачников. Елецкие купцы поставляют крупные партии обуви и сбруи для армии, а сам город постепенно приобретает статус сапожной фабрики России.

Дороги, тракты, большаки в немалой степени способствовали экономическому подъёму Ельца. Но не только они. Три составные части и три источника были не только у марксизма. Если с первой, надеюсь, всё понятно, то второй было то, чему завидует вся Европа — российский чернозём.

Еще не знали плуга тучные земли Дона, Кубани, Причерноморья, еще не поднимались целинные залежи Средней Волги и Самарской равнины, а елецкий край растил, скупал и отправлял обозами свой хлеб и в Москву, и в новую столицу империи — Петербург.

К концу XVII века Елец становится одним из крупнейших перекупщиков и поставщиков хлеба. Чему есть и соответствующие документальные свидетельства. Так, в 1696 году Петр I приказал строить в Ельце струги для перевозки войск, грузить их боеприпасами, провиантом, хлебом и спускать вниз по рекам Быстрая Сосна и Дон. В Ельце и ближайших к нему окрестностях ставятся новые водяные мельницы, крупорушки, шерстобитни, возникают бойни, салотопни.

Хлебная торговля и её стремительное развитие сыграли важную роль в экономике города в два последующих столетия. К XIX веку обширные территории, примыкающие к Быстрой Сосне и в верховьях Оки, превращаются в важнейшую житницу России. Для переработки и хранения сельскохозяйственного сырья в городе строятся многочисленные склады, возникают самые разные ремесла и промыслы.

Озимую пшеницу елецкие купцы привозили из Курской, Тамбовской, Харьковской, Саратовской губерний. На водяных мельницах, что стояли по Быстрой Сосне, Ельчику, Лучку, зерно мололось в известный всей России своим качеством продукт, который без особых затрат на рекламу и маркетинговые исследования, продавали во многих крупных городах империи. Позже, в 1888 году, в Ельце был сооружен первый в России, исправно работающий и по сей день элеватор, позволяющий единовременно хранить 400 тысяч пудов зерна. Это обстоятельство так же, и в немалой степени (!), способствовало развитию и процветанию Елецкой хлебной торговли.

Притягательным для хозяйственного освоения Елецкий край делали не только его выгодное месторасположение и знаменитые чернозёмы, но и обеспеченность города местными строительными материалами — лесом, известняковым камнем и кирпичными глинами. А ещё… А ещё рядом была железная руда. Та самая, которая со временем даст имя Курской Магнитной Аномалии. Потому немалую роль в экономике города играло и кузнечное дело.

Еще в XVII веке рудознатцы находили в окрестностях Ельца небольшие месторождения залегавшей отдельными линзами железной руды, что позволило постепенно наладить в крае металлургическое производство. Лиха беда — начало. Пусть пока домны были ручные, но Елец потихоньку начинает торговать железом. Сортовым, листовым, шинным. Конечно, пока в торговом обороте всё-таки доминирует привозное, но… И своего, местного производства, появилось! Тогда же братья Криворотовы строят в городе и колокольно-литейный завод.

Идёт время, растёт мастерство елецких металлургов и кузнецов. Это становится общепризнанным фактом. Петр I посылает мастеров кузнечного промысла из Ельца на каширские, тульские заводы, направляет на Дон, заказывает им подковы для армии. 23 ноября 1708 года он своим письмом приказал воронежскому воеводе Колычеву «не мешкая скакать в Елец и заказать тамошним кузнецам 50 тыс. пар передних подков для армии».

В 1753 году у деревни Уткино, что не так далеко от Ельца, купец Орехов установил домну, три механических молота. Так возник Репецкий завод. Местные крестьяне добывали и подвозили на него руду, выжигали древесный уголь. В 1807 году в городе было уже четыре завода, изготовлявших медную посуду, ливших колокола для церквей. Особенным спросом пользовались у покупателей изготовленные елецкими умельцами котлы для варки соли. А ещё… пивные и бражные. Ну… Само-собой. Куда ж на Руси-матушке без пенного да хмельного?

Но это… Это уже был век XIX. О котором — чуть дальше.